То, что меня касается (Captain America: The Winter Soldier, зарисовка, G)

[frisky-diary]

Название: То, что меня касается
Канон: Captain America: The Winter Soldier
Жанр: зарисовка (1.408 слов)
Рейтинг: G
Саммари: Взлеты и падения, а еще - слишком много Средней Азии, и необходимости принимать неприятные решения.
Комментарии: Тайм-лайн: год-полтора после событий "Зимнего Солдата".



Стив пробирается по базару, чувствуя себя привычно неуютно - его высокая светловолосая фигура снова производит фурор. Он вежливо улыбается, отказываясь от специй и фруктов, украшений и халатов, выпечки и сладостей.
Первое время он не останавливал людей, подбегающих сфотографироваться, даже улыбался в камеру, но вскоре стало понятно: количество желающих получить фото со странным белым человеком, несущим на плече необычно большую дойру в плотном чехле, столь велико, что если он продолжит в том же духе, то не выйдет с базара до ночи.
Он с трудом договаривается с местными - невысокие люди улыбаются золотозубо, бойко отвечают на нескольких языках, но запас их фраз беден и в основном относится к продаже сувениров. Любые его вопросы вызывают кивки, причем на вопрос "где" они точно так же сосредоточенно кивают. Пару раз его вызываются проводить, после чего он оказывается в разных концах города с озадаченным и слегка виноватым проводником: длинноногий грязный подросток ведет его какими-то закоулками, успевая по дороге опросить половину встречных так рьяно, словно это ему нужно найти кого-то, но в итоге разводит руками виновато и исчезает. Пожилой черноволосый мужчина заверяет, что сможет помочь, усаживает его в ржавую машину с дребезжащими дверцами и везет обратно на рынок, по пути периодически резко останавливаясь и гортанно перекрикиваясь в окно с другими водителями, но доехав до рынка, расстроенно признает свое бессилие.
После этого Стив становится подозрительнее к искренним заверениям. Теперь он сразу пытается добиться более четкого ответа, и местные жители качают головой то ли обиженно, то ли расстроенно.
Наконец, сухой старик с седой бородкой и в черной тюбетейке, всмотревшись в фотографию, сдержанно кивает и приглашающе машет рукой.
Знойный воздух пахнет пылью и скошенной травой, Стив вытирает пот со лба тыльной стороной ладони, а старик деревянно переставляет ноги, опираясь на палку. Они идут сперва между торговыми рядами, где крики и смех торговцев носятся под белыми сводчатыми потолками, потом узкими улочками, заваленными строительным мусором, и темноглазые дети завороженно провожают их взглядами. Улицы становятся отчетливо беднее, но потом дома снова кажутся приличнее, Стив не может вывести явной закономерности и границ кварталов с непривычки.
Старик останавливается у здания, обмазанного красной глиной и окликает грузную женщину. Та выливает в канаву воду из синего пластикового ведра, неторопливо подходит к ним, переваливаясь, начинает быстро и сердито что-то говорить старику, сверкая глазами на Стива, качает головой решительно, машет руками, но старик не сдается и, судя по интонации, настаивает.
Стив стоит, сложив руки на груди. Средняя Азия утомила его пестротой, шумом и суетой, и Бухара при всей своей относительной чистоте и при всем искреннем гостеприимстве тянет из него силы и тратит его время, как излишне говорливый сосед.
Женщина сдается, сердито машет рукой и отворачивается, а старик приглашающе тычет пальцем в резную дверь, излишне вычурную для этой простой хижины. Стив заходит внутрь, пригнувшись под низкой притолокой, быстро оглядывается в светлом холле, находит лестницу и поднимается. Он почему-то не сомневается, что искать надо наверху. Дверь в единственную комнату на втором этаже не заперта, и он входит без стука.
Некоторое время он стоит в красном полумраке, ослепнув после яркого солнца, вдыхая запах дерева, глины, легкой тряпичной затхлости, бинтов и каких-то специй. А еще - слушая быстрое, рваное дыхание, как будто кто-то пробежал марафон, и теперь пытается не задыхаться слишком сильно, чтобы хорошо выглядеть перед камерами. С улицы доносятся крики детей, цокот копыт и шуршание проезжающей телеги - все звуки в этой темной тишине кажутся слишком громкими.
Постепенно глаза привыкают.
Баки лежит на топчане, закинув руку на лицо.
- Проваливай, - говорит он, не глядя.
- Привет, - отвечает Стив, поворачивает ключ в замке, подтягивает стул и садится.
Баки молчит, не шевелясь, но Стив слышит его дыхание.
- Две недели, - говорит Стив рассеянно, протягивая руку и перебирая пузырьки на столике. - У меня ушло две недели на то, чтобы найти тебя в этой дыре. Сколько понадобится им, как думаешь?
Баки не отвечает.
Стив осматривается, и предметы словно разговаривают с ним.
Обрывки грязных бинтов на столике, с неаккуратно торчащими нитками - он четко представляет, как утром Баки, не морщась, отдирает прилипшую повязку с коричневыми пятнами, небрежно бросает ее на тумбочку, промывает руку, затягивает бинт на плече, обрывает марлю зубами, сплевывает обрывки ниток, а потом с неудовольствием рассматривает результат.
Пузырек с антисептиком пуст и опрокинут, нового нет, зато рядом лежат смятые голубые купюры и открытая, но не начатая жестянка с какой-то черной мазью - вчера вечером он тряс пустым пузырьком и деньгами перед носом толстой хозяйки, она наверняка тараторила сердито и обеспокоенно, а он гнул свое, но в итоге махнул рукой и жестом приказал оставить его в покое, поставил пузырек на стол с раздраженным стуком, бросил деньги рядом и опустился на матрас обессиленно, и она, причитая, ушла, а потом тихо прокралась обратно, поставила на стол жестянку с чем-то шаманским и древним вроде барсучьего жира или настоя из фиников, и долго стояла, вглядываясь в лицо своего беспокойного постояльца, разметавшегося в кровати, борясь с искушением погладить его по голове с материнской заботой, убрать с глаз мокрые от пота волосы.
Половина лепешки и пустой стакан - вечером она принесла ему свежую лепешку и стакан абрикосового компота, он ел равнодушно, даже не похвалив горячий хлеб, и ей было обидно, но обида уступила место беспокойству, когда она увидела, как на бинте снова проступили бурые пятна, и она все равно потом долго молилась Аллаху, прося послать исцеление своему грубому квартиранту..
А потом к ней во двор вошли хромающий старик и светловолосый высокий парень, и она все-таки пустила их, мучаясь от тревоги и сомнений, и теперь она стоит возле лестницы наверняка, вытирая крепкие руки об передник, и прислушивается, не раздадутся ли сверху крики или выстрелы.
Стив хотел бы заверить ее, что ничего такого ждать не стоит. Но он и сам не уверен.
- Баки, - говорит он. - Они ищут тебя. Нам нужно уходить.
- Уходи, - соглашается Баки. Голос у него хриплый, словно он давно не разговаривал или много кашлял.
- Без тебя не уйду.
- Не усложняй.
- Прямо-таки мои слова дюжину дней назад.
- Не начинай.
- Я уже начал.
Баки матерится вполголоса и с усилием приподнимается на локтях, сбрасывает босые ноги с топчана, смотрит на Стива зло.
- Не начинай, - повторяет он. - Просто уходи, Стив. Они придут за мной, ты знаешь. Они не оставят меня в покое. Но пока я могу держать винтовку или нож, мне есть, чем им ответить. Да и голыми руками я смогу удушить парочку, в конце концов, - Стиву не нравится кривая улыбка, которая появляется на лице его друга в этот момент. - Я разберусь. Я не буду тебя в это втягивать. Это тебя не касается.
- Джеймс, - они уже некоторое время назад перешли на короткие отрывистые фразы, словно устав от длинных предложений, а может, невольно надеясь, что предложения короткие, как переговоры в бою, концентрированные и емкие, смогут быстрее убедить другого. - Баки. Сколько можно повторять. Конечно, это меня касается. Это же ты. Как ты не поймешь.
- Ты упрямый осел, - устало говорит Барнс. - Я не знаю, чем закончится следующий бой. Я не знаю, что они знают. Я не знаю, какие еще кодовые слова у них есть. Понимаешь? - он говорит очень спокойно, словно рассуждая о вещах отвлеченных и напрямую его не касающихся. - В прошлый раз тебе пришлось меня вырубить. В прошлый раз у тебя получилось меня вырубить. Я не хочу следующего раза. Я не хочу этого, - он неопределенно машет рукой в сторону Стива, явно подразумевая плотную повязку, проступающую под тонкой материей светлой футболки.
Где-то раздается звон бьющегося стекла, хозяйская собака заходится в лае. Ни один из них не двигается.
- Уходи. Я смогу позаботиться о себе, - Барнс равнодушно запускает руку под подушку и вытаскивает пистолет.
- Последнюю пулю пустишь себе в лоб? - мрачно уточняет Стив напрямую, и по тому, как дергается уголок рта Джеймса, понимает все. - Отклонено. Я никуда не иду. Я который день брожу по базарам и жестами пытаюсь выяснить, где скрывается мой ненормальный параноидальный друг. Я проехал по всей Средней Азии, облазил такие трущобы, что здешняя хибара покажется номером люкс, и все из-за одержимых маньяков, стремящихся возродить свою шайку фанатиков-фашистов. Это меня более чем касается. Мне есть, что с ними обсудить.
- Стив, - начинает было Баки, но Роджерс перебивает его безапелляционно:
- А если они захватили с собой магический пульт управления, от воздействия которого ты побледнеешь, замрешь и попытаешься перезагрузиться в модус киборга-убийцы, я вырублю тебя одним ударом, какие бы иллюзии ты ни питал на этот счет.
Баки смотрит на него со смесью отвращения и восхищения.
Дверь в комнату сотрясается от первого удара и трещит, разваливаясь.
Стив улыбается Джеймсу, одним движением вытряхивает щит из чехла для дойры и встает, поворачиваясь к двери и привычно закрывая друга.

1. Становится легче
2. Теряя равновесие
3. Пусть лучше так
4. Moving on
5. То, что меня касается