Да, я хочу поговорить про это. Покричать. Покричать.
Канон: American Horror Story (season 1)
Жанр: зарисовка (1.270 слов)
Рейтинг: PG-13/R
Комментарии: Мат, жестокость, спойлеры, намеки на секс, альтернативность, безотцовщина и бродяжничество)
- Ты слишком серьезен, - говорит Тейт насмешливо, и Ларри от ненависти хочется разбить его красивое лицо. - И слишком напряжен. Такой маленький напыщенный мудак.
Ларри молчит, слова застревают у него в глотке, читать дальшеи он утешает себя, что не хочет опускаться до уровня мальчишки, но на самом деле, конечно, он всегда теряется от хамства, да и боится он Тейта до мурашек - парень был абсолютным психом и при жизни, а теперь ему вообще нечего терять, а вот Ларри есть что терять, Ларри-то еще жив, и у него большие планы на оставшуюся жизнь, он еще вернет себе дом и Констанс, а вот как отделаться от этого дьявольского отродья нужно будет придумать, но, возможно, поможет экзорцист, а может, они еще смогут договориться, в конце концов, при жизни они временами неплохо ладили, и Ларри находил подход к засранцу, пока тот не стал его сильнее и выше на полголовы..
Тейт проводит пальцем по пыльным корешкам книг и оборачивается.
- Что такое? - говорит он насмешливо. - Хочешь меня ударить?
Подходит ближе, садится на кровать, пододвигается плавно, не отрывая взгляда от лица.
- Давай, - говорит он интимно, глядя на Ларри снизу вверх. - Ударь меня, тебе ведь хочется. Вмажь как следует. Ты считал себя красавчиком, Лоуренс? Вряд ли, и, все-таки, на внешность не жаловался, а? Тебе нравилось смотреться в зеркало, и причесываться, и выщипывать волосы из носа, и поправлять воротничок и манжеты, следить, чтобы на них не было ни единого пятнышка, и чтобы все пуговицы блестели, ты был так доволен собой, мелкий педантичный говнюк, тебе так нравились эти твои жилетки и кардиганы, нравилось быть таким чистеньким и аккуратным, и карандаши у тебя всегда лежали параллельно, и счета были в порядке, и даже правила на дороге ты не нарушал, а, Лоуренс? Твоя жизнь, такая прекрасно понятная, такая скучная, упорядоченная, стерильная и выхолощенная, была прекрасна. Каково осознавать, что все это пошло в жопу из-за одной спички? Как тебе живется с мыслью, что одна минута перечеркнула всю твою жизнь?
Ларри смотрит на него пусто и молча. Тейт качает головой, улыбается своей отвратительной заразительной улыбкой, искренне и широко.
- Как ты себя чувствуешь, живя в хибаре в трущобах, лишившись в одночасье всего: дома, любимой женщины, работы, здоровья? - он сочувственно наклоняется вперед. - Лоуренс, не молчи, умоляю тебя, вредно подавлять свои эмоции, я читал книги по психологии. Давай, старина, дай себе волю, отпусти это уже.
Ларри смотрит на него тем же пустым взглядом, не мигая, он теперь смотрит по-птичьи, вытягивая шею, поворачиваясь зрячим глазом, и уродливые свежие шрамы Тейту почти не видны, даже жаль, что невозможно рассмотреть их получше. Ларри дергает головой болезненно и беззвучно шевелит губами, прижимает к себе забинтованную сведенную руку, мышцы на которой так и не восстановились пока.
- Давай, Лоуренс, просто отпусти себя, как тебе хочется, - заботливо продолжает Тейт. - Мы ведь оба знаем, какой ты на самом кусок дерьма, не нужно от меня ничего скрывать. Ты даже Бо убил чистенько, трусливо, чтобы не запачкать ручек, не переставая быть ублюдочным лицемерным чистоплюем. Надо вам как-нибудь пообщаться, как считаешь? Скажи, как это ощущалось, а, выдавливать из него жизнь по капле?..
- Заткнись, - хрипит Ларри, наконец. - Ты, ты, ты отродье, ты маньяк, проклятый психопат, да как ты смеешь обвинять меня в чем-то, ты, убийца, скольких ты убил...
- Так было нужно, - перебивает Тейт с уверенностью фанатичного умалишенного. - И я был честен с ними. Я не прятался. Не прятал лица. Смотрел им в глаза. И стрелял им в лицо.
- Ты болен, ты, больная тварь, - бормочет Ларри, дрожа.
- Это мы уже много раз обсуждали, - ухмыляется Тейт. - Сейчас речь о тебе, Лоуренс. Ты меня тревожишь. Твое состояние тревожит. Нельзя хранить это в себе, мужик. Знаешь, что я думаю? - он закидывает ногу на ногу. - Тебе нужно выплеснуть свою боль. Показать ее. Станет легче, наверняка. А то на тебя смотреть страшно, прости за каламбур. Я хочу тебя порадовать, Лоуренс, как мне порадовать тебя? Хочешь, я буду называть тебя "папочкой"? Ты же этого хотел, тебе это нравилось, помнишь?..
- Заткнись, - взвизгивает Ларри, бросаясь на него. - Закрой свою пасть, лживая тварь! Ублюдок, надо было убить тебя тогда, как меня порадовать, как меня порадовать, сучонок, надо было удушить тебя сразу после твоего страшного братишки, разрезать тебя на ебаные ленточки, боже, и скормить твоей сучьей сестренке в мясном пироге, вот тогда ты бы порадовал меня, мразь!
Он бьет мальчишку, не различая, куда попадают беспорядочные удары, Тейт не закрывается, он хохочет, кровь течет по его лицу, Ларри колотит его, а проклятый мальчишка только кричит "да, вот это я понимаю, давай, Лоуренс, давай, сильнее, твою мать, Лоуренс, ты же не слабак какой-то, неужели это все, на что ты способен?", и Ларри, обезумев, за волосы стаскивает его здоровой рукой на пол, и с нечленораздельными воплями бьет ногами, он так давно мечтал об этом, разбить это хорошенькое личико, уничтожить этого испорченного мальчишку, разбить его вдребезги, уничтожить, уничтожить, пусть он страдает, как месяцами страдал сам Ларри, сломать его, отомстить, а мальчишка все смеется, смеется как безумный, прерываясь только чтобы перевести дух после очередного пинка.
- Ты, мерзкая ублюдочная мразь, - рычит Ларри, хватая со стола пресс-папье. - Ты сломал мне жизнь, гаденыш!
Он замахивается, и Тейт, приподнявшись на локтях, внимательно смотрит, как Ларри готовится проломить ему череп.
- Лоуренс! - доносится от двери, и пресс-папье выскальзывает из его руки, падает на пол с жутким грохотом. Ларри становится мертвенно бледным здоровой своей половиной, оборачивается в ужасе, а Констанс стоит в дверном проеме, упираясь обеими руками.
- О, привет, Констанс, - счастливо улыбается Тейт с ковра. - Не присоединишься к нам? Не уверен, что мы дойдем сегодня до твоей любимой части, мне кажется, наш неудавшийся отец семейства слегка выдохся, и вряд ли будет в настроении, чтобы ты у него отсасывала. Или я ошибаюсь? Эй, Лоуренс, ты как? Не стой столбом. Расскажи, какие у нас планы на вечер.
Констанс быстрым шагом подходит к сыну, хватает его за рукав и рывком поднимает, заставляя неохотно встать, после чего залепляет звонкую пощечину. Тейт некоторое время смотрит себе под ноги, потом медленно дотрагивается до щеки, словно удивляясь.
- Прекратишь ты когда-нибудь издеваться надо мной? - говорит она яростно. - Думаешь, тебе под силу превратить мою жизнь в еще больший ад?
Тейт усмехается криво.
Констанс молча вглядывается в его окровавленное лицо, потом поворачивается к бывшему любовнику, брезгливо морщится.
- Еще раз дотронешься до моего сына, - бросает она, направляясь к двери, - и я отрежу тебе голову и проверну через мясорубку тот жалкий обгорелый обрубок, который ты называешь своим телом. А теперь проваливай, этот дом больше не принадлежит тебе.
- Но, Констанс, я не... - с отчаянием бормочет Ларри, судорожно бросаясь за ней.
- Я не нуждаюсь в защите кудахчущей наседки, Констанс, - орет Тейт.
- Убирайся, Ларри, - отрезает Констанс на ходу, и выходит, не оборачиваясь.
Тейт зло смеется, закидывая голову.
- Ну, так что, Лоуренс, - он садится в кресло медленно, подбирает с пола пресс-папье. - Продолжим? Что ты собирался с ним сделать? Что ты хотел сделать, ммм? Что ты хотел со мной сделать?
Он подбрасывает и ловит пресс-папье, глядя на Ларри исподлобья, улыбается, слизывает кровь с губ, и взгляд у него темный, нехороший, и Ларри, прихрамывая, пятится, пятится к двери.
- Ты во всем виноват, - шепчет он в отчаянии. - Ты во всем виноват. Я не хотел. Ты меня вынудил. Боже мой, боже мой, ты чудовище, ты сам дьявол, ты змей...
Тейт смотрит на него неотрывно, все так же улыбаясь, потом внезапным броском запускает пресс-папье в стену, оно разбивается рядом с головой Ларри и тот, вздрогнув, бросается из комнаты.
- Беги, беги, трусливая свинья, - орет Тейт ему вслед. - Возвращайся, когда отрастишь яйца, Лоуренс! Этому месту не хватает оживления, семейное гнездо совсем опустело без тебя, папочка!
И хохочет взахлеб, до слез, размазывая по лицу кровь и слезы.