Просто.
Просто.
Не знаю пэйринга
Просто в этих отношениях все - совершенство. Оба персонажа проходят огонь, криокамеру и медные трубы, оба меняются, и их баланс в отношениях меняется, и это потрясающе.
Время ночного весеннего гонаИдеально то, что Баки изначально был таким каноничным альфой, красавчиком, задорным, самоуверенным, снисходительным, заботился о Стиве чуть свысока, но искренне. А Стив был хилым астматиком с поистине невероятным упрямством, и больше всего на свете он хотел, чтобы не его защищали, а самому защищать.
Потом Стив прорывается в армию, участвует в эксперименте, становится Капитаном, день за днем терпеливо выходит на сцену в дурацком костюме, потому что если можешь помочь своей стране только так - ну, что делать, придется бить подставного Гитлера и фотографироваться с младенцами. Я очень, очень люблю его за это. Наш звездный орел - Капитан, ох. Мне кажется, где-то на этом этапе в нем что-то и сломалось на тему доверия к штабу/государству/командованию. То есть, у него всегда было плохо с иерархией. Но где-то тут, сидя под дождем возле сколоченной наспех сцены между армейскими тентами, рисуя механическую мартышку на велосипеде в звездно-полосатом костюме, а потом вбегая к командиру и спрашивая, как он планирует спасать пленных, кипя от возмущения - где-то тут Кэп окончательно встает на свою длинную дорогу неподчинения авторитетам и недоверия государству, чиновникам, тайным военным организациям и прочему.
Так вот. Баки не рвался на войну, мне кажется. Пошел служить, потому что долг перед Родиной, ну и потому что в своих глазах он - настоящий мужик и красавчик. Он вообще вряд ли до попадания на фронт осознавал в полной мере, что такое война.
И что он сам - смертен.
А потом попал в плен и впервые пережил пытки в подвалах Гидры.
А потом за ним пришел Стив, впервые пославший командование и нарушивший приказы ради друга.
Идеально то, что они оба - совсем молодые парни. Сколько им, 22-23 года на момент поступления в армию?..
И с этого момента их отношения уже другие - потому что Баки, конечно, не сломался. Но неуловимо изменился. Он кажется впервые напуганным после плена, ошарашенным, словно впервые осознает, что смерть - она настоящая, она бывает, и вот эта война - это такое настоящее, нешуточное дерьмо. И они со Стивом дальше идут плечо к плечу, прикрывая друг другу спину, то есть, Стив прикрывает щитом, а Баки стреляет из-за его плеча, и вместе планируют операции Ревущей команды, и все время в грязи, в засаде, под дождями и снегом, отогреваясь кипятком, и спать на жесткой земле, и бинтовать друг друга, и проходить через выжженные и разрушенные поселения, и рваться вперед к очередной базе, несмотря на усталость, потому что если не мы, то никто, и вот это вот все.
А потом Баки падает в пропасть. И дальше можно только телеграфно, потому что все так очевидно, что больно. Стив не успевает его поймать. И Стив пьет, и не может напиться, и сидит в разрушенном баре с изменившимся лицом и кажется, что ничего страшнее с ним в жизни не случалось. Но все равно он идет дальше, потому что нельзя останавливаться, никогда нельзя останавливаться, всегда вставай, как бы тяжело ни было, и иди дальше. А потом он разбивает самолет, тонет в Атлантическом океане и приходит в себя через 70 лет.
И все это время, пока для Стива проходило краткое затемнение между сороковыми и двухтысячными, Баки находился в трех агрегатных состояниях: в заморозке, на промывке мозгов под пытками, на миссиях.
И вот они встречаются снова, и дальше фарш-фарш-фарш, а Баки уже никогда не будет прежним - потому что он же живой, черт возьми, нельзя просто взять человека после семидесяти лет пыток и промывки мозгов, отряхнуть и перезагрузить, используя последнюю удачную конфигурацию. Он теперь весь состоит из осколков, кое-как склеенных впопыхах, дрожащими руками, потому что он вспоминал, нащупывал, что-то безнадежно потерял, а что-то приобрел - привычку подолгу смотреть в одну точку и привычку непроизвольно сжимать и разжимать кулак - и да, он опасен и непредсказуем, но эй, не сильно опаснее Халка, Ванды, Наташи, Вижна или Старка - да любого из них, ведь каждый из них так или иначе виновен в гибели людей, просто Зимний Солдат чертовски хорошо и точно делал свою работу. И Кэп скорее отгрызет себе обе руки, чем позволит его убить - ведь он знает, что это по его вине Баки упал, по его вине пережил все это, неважно, насколько это бредовая гиперответственность, два раза он уже терял его и больше не позволит его отнять. Судить - позволит, потому что Кэпу абсолютно понятно, что на любом суде Баки нужно рассматривать как жертву и свидетеля, а не преступника. Лечить - да, но нормальными профессионалами, а не новыми садистами и предвзятыми чиновниками. читать дальшеИ я каждый раз, когда люди удивляются, почему Стив не позволяет его убить, хочу орать. Речь ведь не идет о том, чтобы позволять ему убивать направо и налево - этого в фильмах не происходит, Кэп всегда рискует собой и спасает других людей (если только его не отделяют от Баки силой, как в Гражданке). Но по степени разрушительности Зимний Солдат реально уступает тому же Халку. А Халка почему-то усыпить не предлагают. Да там все Мстители, блин, либо с криминальным анамнезом (как Наташа - она убивала вообще в здравом уме, ее почему бы не расстрелять тогда уж), либо потенциально могут уничтожить мир (Вижн, например, вообще нёх - в любой момент может решить, что человечество его разочаровало и устроить Апокалипсис, глобальная опасность детектед. Старк вон вообще создал Альтрона, насколько в альтронах это опаснее активации Зимнего Солдата?)
И вот дальше - круговорот психиатрических экспертиз, кошмаров, осколков на кухонном полу, молчания, прикосновений, совместных утренних пробежек и походов в музеи, короткие фразы, короткие улыбки, то лучше, то хуже, но как бы то ни было - мы со всем справимся, Бак, мы ведь вместе проходили через такое дерьмо. Мы справимся, потому что мы вместе.
P.S. Мы оставим в стороне изначальную комиксную версию "Будучи юношей, Роджерс подружился с подростком-талисманом лагеря Джеймсом Бьюкененом «Баки» Барнсом" потому что пациент от словосочетания "подросток-талисман лагеря" начинает хохотать хохотом, выть воем, выпрыгивать в окно и издавать ультразвуковые вопли, при помощи которых покидает зону видимости раньше, чем прибывают санитары.