milestone

[frisky-diary]

Прошло четыре месяца. Меня изумляет, как быстро в моей жизни не стало того места, которое занимала мама.
Не знаю, с чем сравнить. Как будто у тебя долго болела конечность, так долго и мучительно, что ты ее уже успел возненавидеть, измотаться, изнервничаться, и потом, когда её отрезали, ты вздохнул с облегчением. И теперь сидишь, обколотый обезболивающим, и тебе настолько всё равно, что ты даже не хочешь думать о том хорошем, что было, пока она была, эта драгоценная конечность. О том, что ты потерял. Да, я ходил по супермаркету, услышал жизнерадостный рекламный ролик про выпечку с фразой "Как хорошо собраться за ужином всей большой, дружной семьей!" и чуть не разревелся. Но я умею брать себя в руки и выдыхать.
Ужасно терять близких людей, когда они уходят молодыми и остаются в сознании, разумными до последнего.
Терять близких, когда они медленно сгорают, становятся бледной тенью себя и сходят с ума - совсем другой оттенок ужаса. Потому что в твоём сознании между вот этим умирающим человеком и тем человеком, которого ты знал и любил - пропасть. Невозможно понять, что это - один и тот же человек. Мой разум с этим не справляется. Поэтому какой-то частью своего шизоидного сознания я уверен, что где-то там есть мой молодой и сильный дедушка, который подхватывает меня на руки и смеётся. Моя дорогая бабушка, которая ласково гладит меня по волосам и зовёт меня "рыбка моя". И мама. Которая может смешить меня до судорог, говорит "я за тебя убью любого" и танцует со мной во время генеральной уборки. Правда, эта же мама душит меня, ударяя затылком об стену, и заставляет удерживать ее на подоконнике, когда она пытается выброситься из окна. Она сжимает меня в объятиях, когда я рыдаю и кричу "Пусти, пусти меня, ненавижу тебя", смотрит мне в глаза совершенно шальными, пугающе-безумными, мутными глазами и шепчет "Тихо, тихо, маленький".
Скорбь по человеку, которого любишь и ненавидишь - очень сложное чувство. Пожалуй, в каком-нибудь языке мира для него должно быть отдельное слово.