как я провел этот вечер т.т
Вот, говорят, кто ходил под ревизией, тот в цирке не смеется.
Наверное, я могла бы написать поэму в прозе о том, как вредна ревизия, особенно для дуальных отношений.
Особенно для Гексли. Т.Т
Гексли, как известно, существа стадные. Нам очень важно причислять себя к определенной группе, идентифицировать с некими ценностями (дада, вот не надо ржать! С ценностями!) чувствовать поддержку дуала.
Как паразитирующему ТИМу Гексли жизненно необходима поддержка дуала.
И тут заявляется этот.
Ревизор.
Эта утютю интегральная цикличность сферического взаимодействия нейтронов в очочках, ночующая на толковом словаре Даля.

Притча в духе Эдуарда Успенского
(надеюсь, представители остальных ТИМов меня не убьют=.)

Вот, оно появляется в вашей жизни.
- Човаще? - не врубается Гексли, - Вали отсюда, хуйло. Институт плеханова на соседней улице.
- Правильнее говорить, "академия", - поправляет тебя эта глиста в скафандре - И "Плеханов" это имя собственное, поэтому пишется с большой буквы.
- ЧОООО? - Негодует Гексли - А ну, брысь отсюда, чтобы я тебя искал! Чувак, вышвырни его! - это уже обращаясь к Габену.
И тут. Внимание. Роковой момент.
Гексли смотрит в лицо своего дуала и видит там блаженную, умиленную улыбку.
- Эй, чё с тобой? Котлетой подавился? - Не врубается Гексли.
- Проходите пожалуйста, - ВЕЖЛИВО говорит Габен. И эта реплика предназначается вовсе не дуальчегу, не ТИМу всей его жизни, а этой неопознанной сколопендре в клетчатых штанишках.
И вот, к вам въезжает Ревизор. Он въезжает скромно, со своим словарем и подушкой. Конечно, зачем ему что-то еще?
Остальное предоставит Габен!
- Может, еще один пирожок? - вроде как даже СТЕСНЯЯСЬ, спрашивает этот предатель.
- Не нужно. Теплое тесто вызывает брожение в кишечно-пищеварительном тракте.
- Чё? - фыркает Гексли. - Дай сюда, я съем!
Габен больно шлепает его ограничительной по руке и протягивает Робу тарелочку с голубой каёмкой.
- Я могу остудить. - Кротко сообщает он.
- Нет, спасибо. А есть что-нибудь на десерт?
- НЕТ! - орет Гексли.
- Есть. Торт.
- Торт? - На лице Робеспьера появляется мечтательное выражение, от которого Габен сам становится кондитерским изделием. - А из чего он сделан?
- Это шоколадный торт.
- ЭТО МОЙ ТОРТ!
- Помолчи, Гексли.
- С какого перепоя я должен молчать? Это мой торт! Ты готовил его для меня! Я берег его, чтоб съесть перед сном, а теперь я должен отдать его этому троглодиту?
- Сладкое перед сном очень вредно. Содержание сахара в организме....
- А ГОРИТЕ СИНИМ ПЛАМЕНЕМ!
И голодный Гексли удаляется спать в свою корзиночку к батарее. Ему снятся пироги из Робеспьеров и шоколадные торты на блюдечке с голубой каемкой.
Просыпается он от того, что кто-то слабо, но настойчиво пытается подвинуть его спальное место.
- Что это ты делаешь? - спрашивает он у пыхтящего Робеспьера.
- Я хочу, чтобы ты немного подвинулся.
- С какой такой радости?
- Дело в том, что здесь у батареи самое теплое место, а значит, оно наиболее благоприятно для сна, поскольку естественная вентиляция из форточки очищает воздух, батарея придает спальному месту необходимую температуру...
- А я тебе щас придам необходимое ускорение! Ну-ка, кыш с моего места, как с соленого теста!
- На соленом тесте спать невозможно, - веско замечает Робеспьер.
- Ща, как двину! Достал ты меня, чувак!
И тут на Гексли наползает тень Габена. Габен ничего не говорит, он молча отодвигает корзиночку Гексли и ставит на это место Большой Толковый Словарь.
- Габен, что ты делаешь? - в ужасе спрашивает Гексли - Опомнись! Это же я! Я - твой дуал! Такой хороший, такой КРАСИВЫЙ, самый лучший, самый верный, готовый веселить и развлекать тебя, готовый любить тебя, не требующий ничего взамен, кроме небольшого ухода! Почему ты так поступаешь со мной?!
Волшебная сила Белой Этики ненадолго активирует что-то в Габене и его взгляд принимает осмысленное выражение.
- Ну, же! Да, вот так! Поставь меня на место, давай полежим на диване, я расскажу тебе пару последних сплетен...
- С точки зрения элементарной эрудиции... - начинает Робеспьер и глаза Габена вновь затуманиваются. - С точки зрения элементарной эрудиции, сплетни есть ни что иное, как пустое сотрясание воздуха, - читает свое заклинание это исчадие ада.
Корзинка с Гексли переносится в коридор.
- Как ты мог?! Я всю жизнь потратил на тебя, ты, бездушный чебурек, и вот она - твоя благодарность! И еще ты, ах ты гнусный комар, ну-ка вылезай оттудава!
Голос Гексли все удаляется и удаляется. И вот, он обнаруживает одинокого, голодного, холодного себя. На лестничной клетке. Раздавленного, преданного!! Поруганного!
- Люди! - шепотом начинает Гексли - Люди, ГЛЯНЬТЕ, ДА ЧТО ЖЕ ЭТО???? Этот лишайник, этот микроб, этот иждивенец лишил меня крова!!!
Первым делом Гексли мчится к своему заказчику. Конечно, ведь Гюго является для него эталоном человека и гражданина. И что бы вы думали? Что бы вы думали, он обнаруживает на месте своего кумира? РОЗОВЫЙ ПУЗЫРЬ В ФОРМЕ СЕРДЕЧКА.
- Няяяя! - блеет этот оплот совершенства. - Няяя!
- В чем состоит принцип работы тока в системе абсолютного вакуума? - Обращается к нему Робеспьер.
- Принцип работы основан на зависимости ионизационного тока от степени вакуума... - Выдыхает Гюго.
- Совершенно верно. - Кивает тварь.
- Няяя, какой вы умный!
- Эй, это моя реплика! - Возмущается Гексли, но конечно же, его никто не слушает.
- Утютютютютю, а что наш маленький гений хотел бы на завтрак? - Щебечет Гюго, рядом стоит Габен в совершенно обдолбанном состоянии.
Тогда Гексли понимает, что пора брать дело в собственные руки.
Но эти гады так живучи. Вот, кто видел робеспьеров, тот не даст соврать! Гексли протягивает провод под высоким напряжением, но зачитавшийся Робеспьер, незаметно для себя, роняет на него один из томов полного собрания сочинений Ключевского и таким образом, спокойно проходит. Гексли содрогается под высоким напряжение. Затем он подмешивает Робу в кашу крысиный яд, но Робеспьер так увлекся анализом химической реакции у себя в лаборатории, что уснул прям там и не стал кушать кашу. Гексли подпиливает балку над головой Робеспьера и получает ею же по лбу.
Наверное, он бы уже плюнул и выступил в открытую, порвал, растерзал, перемолол это жалкое отродье!!!
Но Гексли ссыца.
В конце концов, он не выдерживает и использует последнее средство.
- Эй, дружище, - приветливо машет он ручкой Напу - Зацени! У нас там Робеспьер завелся! Слабо тебе его уничтожить?
- ДА МНЕЕЕЕ? ДА ЯААА!!! - Ревет Нап и мчится на всех парах на беззащитного Робушку. Вот он уже мчится. Вот он уже почти здесь. Вот два его полыхающих огнем силуэта отражаются в очках конфликтника.
Гексли уже потирает ручки, чтобы придвинуть свою корзиночку обратно.
И тут из-за спины Напа раздается негромкое покашливание.
- Далеко собрался?
- Баль! Там Робеспьер! Щас развлечемся, уух! Я из его зенок себе камушки сделаю! В корону!
- Отличная идея. А из Габена ты что себе сделаешь?
- Из Габена... ну...
- А из Гюго?
- Да ладно, МНОГО КАМУШКОВ! БОЛЬШАЯ КОРОНА!
- Большая корона - все, что от тебя останется, если ты один попрешь против двух белых сенсоров.
- Да, брооось! Я их одним махом!
- Попробуй.
Бальзак выразительно смотрит на Напа, Нап выразительно смотрит на Бальзака. В итоге оба уходят бухать.
- Эй, чуваки! Эй, вы куда?
Но ответом Гексли служит безмолвие.
- Ну, послушай, ну ведь все не так плохо, - Утешает его Дост. - Людям свойственно увлекаться, вот Габен тоже погуляет и вернется.
- Да? И че мне, его прощать? Вот ты бы простил?
- Я бы им яд, наверное, подмешал в чай.... - задумчиво говорит Дост, и после вздоха с доброй улыбкой добавляет. - А потом бы простил, конечно. На ТИМы невозможно злиться, тебе надо научиться быть терпимее к чужим недостаткам.
- Я ему дохлого Гамлета в чай подброшу. - Мстительно обещает себе Гексли, чувствуя некоторое облегчение.
- Ну, вот видишь, как все хорошо устраивается. А пока можешь пожить у нас.
- Не может, - подает голос от газеты с вечерними биржевыми сводками Штир, - Этот сядет на шею, так что не выгонишь, а толку от него - ноль.
- Позвольте, как это ноль! У нас же с тобой активация! - Оторопев, произносит Гексли.
- Радости от твоей активации, только бутылки пустые сдать в утиль.

Так, оставшись без крова над головой, Гексли размышляет, куда бы стопы свои направить. "Конечно же в первую квадру!" - подсказывает волшебная ЧИ. Там все добрые, там вкусно кормят и заботятся. К тому же, если там не стало Робеспьера и Гюго, надо же чем-то восполнять эту брешь.
И Гексли приходит в первую квадру. Поначалу его принимают с распростертыми объятиями.
- Ах ты бедненький, ах ты, несчастненький! - Курлыкает Дюма, прижимая гостя к своей широкой груди. - Бросили тебя, одного, голодного, несчастного! Щас мы тебя, щас мы тебя обогреем, да, Дон?
- Гы, так ты чо, неудачник от которого все отказались? Гы, прикольно!
- Дон!
- Ничего, ничего, все нормально, это весьма мило с его стороны так хорошо понять суть вещей, - с деревянной улыбкой кивает Гексли, проклиная чужую болевую и мысленно ставит себе галочку, подложить Дону кнопку на стул.
Но этот неприятный эпизод с лихвой разглаживается вкусным ужином и теплой постелькой. Конечно, Дюма хочет услышать печальную историю его жизни. Потом перететь об этом с Доном, потом еще раз поохать с Гексли, потом посетовать на жизнь в одиночестве. Дюма говорит, говорит, говорит и говорит. И вот, они уже вовсю обсуждают тему возмутительного увеличения цен на сахар, Гексли зевает, но его все равно вовлекают в дискуссию. Дон придумал делать сахарозаменитель из прошлогоднего сена.
- Очень интересно, - бормочет Гексли - офигенно просто.
На следующий день он сваливает от этих психов к ебене фене.
Следующей на очереди оказывается грозная цитадель Беты. Гексли долго мнется на пороге, прижимая к сердцу корзиночку с одеялком, пока, наконец, не решается робко позвонить в колокол, заменяющий дверной звонок. Кованный мост резко откидывается и в лицо Гексли несутся ураганы, ветра, визг, крики, кровавое зловоние, грохот и вой. Постояв пять секунд под этой канонадой, Гексли посиневшими губами бормочет:
- Я лучше попозже зайду.
И несется наутек, попутно растеряв и корзиночку и одеялко.
Последним вариантом остается квартира Драйзера и Джека.
Последний как раз и открывает Гексли дверь.
- Приветик! - Здоровается он, сияя лучезарной улыбкой.
- Э... привет, - осторожно начинает Гексли, - слушай, такое дело. Мне тут жить негде, можно я у вас перекантуюсь пару дней?
- Легко!
- Правда? - Приободрившись спрашивает Гексли. Как он мог забыть, ведь Джек его подзаказный, а значит не сможет противиться воле Заказчика и впустит его.
- Правда - Улыбается Джек - Сто баксов - ночь. Еще двадцать пять за спальные принадлежности и харчи. Вообще-то за харчи платят отдельно, но раз уж ты - мой заказчик....
- Джек! - Доносится сзади возмущенный голос Драйзера, - Кого ты там опять... о, Боже мой!
Гексли делает самое жалостливое лицо на которое способен.
Шрековский Кот в Сапогах в сравнении с ним - жалкий дилетант в этот момент.
Сердобольный Драйзер подхватывает Гека, старательно имитирующего полубесчувственное тело, и тащит внутрь.
Там его моют, кормят, одевают, укладывают спать у батареи и Джек даже дает ему поиграть в свой Пиэспи перед сном.
- Потом заплатишь за пракат, - добродушно разрешает он.
"Ну, ничего. Жизнь налаживается помаленьку" - облегченно думает Гексли, сворачиваясь калачиком в корзинке. Конечно это не та корзинка, в которой он привык спать до этого, не такая удобная и знакомая, которую выбирал ТИМ, знающий свое дело, ТИМ, подложивший на дно овечью шерсть и антистрессовый матрасик. Неважно. Теперь этот ТИМ капает слюной на калькулятор, фиг с ним. Подкинуть дохлого Гамлета в чай и забыть.
И вдруг ночью что-то неизвестное, сильное, налетевшее как ураган вышвыривает Гексли из постели:
- Негодяй! Сволочь! Обманщик! Гадкий лгун! Как ты смел воспользоваться нашей добротой?!! - Орет Драйзер, брызгая слюной.
- А? Что? - Не врубается Гексли.
- Я сейчас разговаривал с Бальзаком и он рассказал мне обо всех твоих гнусных манипуляциях! Как ты стравливаешь между собой ТИМы! Думал и у нас провернуть такое?!!
- Я? Нет! Никогда! Здесь какая-то ошибка!
- Убирайся! Вон! Вон! Джек, выстави его!
- Он же еще не заплатил за ночлег!
- Ты забрал у него паспорт?
- Забрал.
- Вот, отлично! Будет залог!
- Точно, возьмем на него кредит!
- Точно! А ты, убирайся отсюда подлый обманщик!

Так, Гексли снова оказывается один одинешенек. Вокруг ночь, тайга, волки воют, ветра поют...
Гексли: - Чё? Какие волки? Какие ветра?
Ну, ладно. Не ветра, но отзвуки невзгод.
Гексли: Отзвуки невзгод! Уууу!
И Гексли ничего не остается, кроме как начать заботиться о себе самому.
Гексли: Не хочу! Не хочу!
Но Гексли ничего не остается, кроме как начать заботиться о себе самому.
Гексли: А может все-таки...
Без вариантов, чувак.
Гексли: Ну, ладно. Ладно.

Так Гексли начал заботиться о себе сам. Срубил избушку, сплел себе корзиночку, украл купил одеялко и стал он жить, поживать, постепенно превращаясь в Жукова.
Потому что одинокий Гексли, это страшно. Это очень страшно.
Подумайте об этом, товарищи-Габены, прежде чем отказываться от своих дуалов. Вы в ответе за них, а они за вас. Хоть вы все и ебанасы последние.
Так бы и могла закончится наша история, если бы однажды у себя под окном Гексли не услышал голоса.

- А, как ты думаешь, почему центробежные тенденции плюрализма в условиях современной толерантности требуют повышенного потенциала стремительной активности?
- Я не знаю.
- Не может быть, чтобы не имелось ответа на этот вопрос. Я хочу еще поискать у Сенеки.
- Слушай, захлопни варежку.
Гексли заинтересованно высунулся в окно и увидел сидящих на лавочке Робеспьера с Габеном. Вид у последнего был донельзя тоскливый.
- Мне кажется, я понял суть проблемы. Все дело в инстигате. Инстигат разрушает систему мифологем....
- Я сваливаю.
Габен решительно поднялся с лавочки и зашагал прочь. Робеспьер, кажется, даже не обратил на это внимания.
"МОЛЧИ!!!" - заорала Гексли Белая Этика, - "Не ввязывайся, молчи!", "Ебни ему, чувак! Щас самое время!" - стали подсказывать ролевая и ограничительная. "Дохлого Гамлета ему в чашку. Или истерику закатить." - услужливо подсказала фоновая.
"идите вы к черту!" - отмахивался Гексли. И тут вмешалась базовая. Не зря же она была Черной Интуицией.
- Йо, чувак! Как жизнь?
Габен озадачено посмотрел на источник шума.
- А это я, - Гексли высунулся из окна, чтоб было лучше видно. - Как поживаешь?
- Нормально.
- Ну, круто! А я вот, думал, надо бы как-нибудь в гости тебя позвать, посмотрел бы как я тут живу!
Габен молчал. Гексли тоже молчал и смотрел на Габена. Габен вздохнул, потом всхрапнул, потом уставился в землю.
Гексли еще больше вылез из окна, осторожно улыбаясь.
- Ну, так чо, зайдеооооо.....
Когда Гексли говорят вам, что они "не специально", пусть и очень удачно вдруг оказываются рядом с вами, вы им верьте, они иногда правда не врут. Хотя базар фильтровать, конечно надо.
- Прости, чувак. Я не специально на тебя свалился!
- Да, ничего. - Пробормотал Габен. - Нормально.
Среагировав на родное слово, Черная Интуиция не теряя ни секунды, немедленно послала в мозг Гексли импульс и тот оказался у Габена на шее, прежде чем оба смогли что-либо понять.
- Так ты зайдешь ко мне домой, посмотреть, как там?
- Зайду, а где твой дом?
- Да, вот же стоит.
- Это же коробка из-под телевизора.
- Ты, чо, опух? Это дом! Вон у меня там и одеяльце сушится!
- Это же вымпел из-под лыжных состязаний "Вологда 74".
- Нет, это одеяло!
- Пошли домой.
И они пошли домой.

А Робеспьер так и сидел на лавочке, читая справочник самых умных высказываний, пока к вечеру его не нашел взволнованный, запыхавшийся Гюго.
- Мне так жаль, - сказал ему Робеспьер, влажно блестя своими большими очками. - Я не нашел ответ на то, что именно делает инстигат.
- Да, какая разница! Все равно ты самый умный! - Проворковал Гюго и запихнул ему в рот правильный, холодный пирожок.